| ИНФОРМАЦИОННЫЙ ЦЕНТР "Живая Арктика" |
Ирина БреслинаВ Кандалакшском заповедникеЗаповедные острова. Звенит воздух птичьими криками. А вокруг всегда разное море — шумное и ласковое, черно-синее и белесое, с пенными гребешками на волнах или с искрящимися веселыми бликами. Острова эти разбросаны вблизи Кольского полуострова по Баренцеву и Белому морям, почти все они за Полярным кругом. Различны заповедные острова. В Баренцевом море Гавриловские и Семь Островов знамениты птичьими базарами, а Айновы острова — яркими цветущими высокотравными лугами. На песчаных и каменистых берегах островов обитают морские кулики: камнешарка, кулик-сорока, галстучник. В темных сырых каменных норах да внутри завалов выброшенных морем бревен подрастают, всегда по два, угольно-черные птицы чистика. Однако самая известная морская птица — гага, жемчужина нашего Севера. Ради ее сохранности и был утвержден в 1932 году Кандалакшский заповедник. Это ее пух, знаменитый гагачий пух, самый теплый, самый легкий, самый ценный...
ГАГА
У гаг самки и самцы внешне не похожи. Самка (ее так и называют — гага) — крупная, рыжевато-бурая, рябенькая, малозаметная на суше утка. Селезни-гагуны — настоящие щеголи: снежно-белая спина, угольно-черное брюшко, такая же шапочка. И еще небольшие детали — светло-зеленый затылок и нежно-апельсинового цвета грудка. Прозрачная весенняя ночь. На воду с гнезда шумно садится гага. Тут же ее окружают беспокойные, нетерпеливые, назойливые гагуны. И здесь же ее супруг. А гага очень характерным выпадом головы в сторону того или иного претендента требует от супруга прогнать наглеца. Гагун, вытянув шею, тут же бросается в атаку. А гага требует от него новой атаки на следующего домогателя, и так беспрерывно, пока все не устанут. Откладывая яйца, гага постепенно выщипывает из своего брюшка пух, утепляя им гнездо. К этому времени пух этот созревает и очень легко выдергивается. По окончании кладки (5-6 яиц) все гнездо уже выстлано мягчайшим, теплющим пухом темно-серого цвета. На животе же у гаги появилось голое пятно — насидное. Им-то она и греет свою кладку. Обычно место для гнезда выбирается гагой один раз в жизни. В вершине Кандалакшского залива, на Северном архипелаге, — все больше в ельниках, под шатрами еловых лап. На других архипелагах старается заселять удаленные безлесные острова — для нее тут безопаснее, гнездо, однако, так или иначе маскирует. Сидит на нем гага, затаившись, 26 дней почти безвылазно. Сильно худеет. За сутки вылупляются все гагачата. Они мокрые, малосимпатичные и кажутся голенькими от слипшегося пуха. Обсыхают под мамкой. На это уходят сутки. И вот гага, ковыляя, ведет их к морю. Гагачата бегут гуськом, спотыкаются, приотстают нередко. Наконец, вот он, морской берег. Осталось пройти литораль. Она в переплетении водорослей, каменистая или вязкая. Но это уже почти море. Подбадривая отстающих, гага потихоньку квохчет. Вот и вода! Первый на воде, второй, третий, все шесть! С ними гага. Тут же нырнули. Вынырнули. Началась морская жизнь. Гнездо им больше не нужно. Здесь в лабиринте островных проливов им хватит и корма, и покоя. Они будут нырять и доставать со дна разных моллюсков. К осени вырастут, окрепнут и, повзрослев, откочуют туда, где морские течения не дадут морю затянуться льдом... Итак, птенцы выведены, гаги на воде, пух остался в гнездах. Ветры и непогоды довольно быстро могут превратить драгоценный утеплитель в слипшийся ком. И в заповеднике начинается настоящая пуховая страда. В конце июня, сразу после схода гагачат на воду, сотрудники заповедника, студенты-практиканты, юннаты прочесывают острова в поисках пуха. Однако сбор его — дело не только сугубо хозяйственное. Это еще учет гнездящейся гаги и вылупившихся птенцов. А снаряжение из гагачьего пуха согревает полярников высокоширотных экспедиций, альпинистов, штурмующих самые неприступные горы, космонавтов, моряков, летчиков.
ЦВЕТЫ И ПТИЦЫ
Чтобы понять природу, надо ее знать. А наскоком не узнаешь. Надо жить в ней. И только тогда ты вдруг откроешь для себя неприметные, мелкие, но очень важные детали ее всеобщей взаимосвязи, взаимозависимости. Природа едина. Когда мы изучаем те или иные ее части — птиц, растительность, почвы, например, — мы как бы искусственно отчленяем их от неделимой матушки-природы. Однако такие методы исследования устоявшиеся, они проверены и необходимы. Познания же взаимосвязи между различными природными составляющими — дело молодое, непростое, нелегкое. А на стыке наук — самое неожиданное и нередко — самое интересное. Первозданные клумбы на приморских скалах, могучая зелень на нежилых карнизах птичьих базаров, утопающие в ромашках тупичные норы — птичье влияние налицо. Вроде бы все ясно и просто: много птиц — много помета, отсюда и пышная растительность. Что же здесь изучать? Но ведь это то, что на поверхности лежит. Птичье же влияние гораздо глубже и многостороннее... Геологи утверждают, что наши острова поднялись со дна морского и что подниматься медленно они продолжают и по сей день. Выходит "растут" заповедные острова, мы же сами свидетели одного из моментов этого "роста". А потому на неодинаковых по величине и возрасту островах мы можем увидеть разные стадии формирования их флоры. На малюсеньких скальных островах нет никакой почвы — только камень. Но вот загнездились на них серебристые чайки. С ближайшей суши натаскали сухой травы для гнезд, а в ней и семена. Большинство семян пропало, не смогло прорасти — слишком уж тут сурово. Но кое-что попало в скальные трещины и зацепилось там, дало ростки. Попав сюда, в чаячьи колонии приморских скал, они не просто хорошо здесь растут — они процветают. Естественно, после ежегодного отмирания они скапливаются тут же, превращаясь со временем в торфообразную массу. Это уже первопочва, хоть и фрагментарна она, и тянется прерывистой полосой пока только вдоль скальных трещин. Но на ней уже может поселиться гораздо больше разных растений, чем в трещинах скал. Да еще птичий помет ее постоянно пропитывает. В результате — пышнющая растительность, много отмерших остатков, интенсивное торфонакопление. С веками малюсенький островок — кусочек скалы в море — покрывается торфяной почвой, сплошь покрывается зеленью. Да и сам островок подрос. В зависимости оттого, какие птицы теперь на нем гнездятся и много ли их, да еще от того, близко ли, далеко ли от материкового берега этот остров находится, а следовательно, и от силы ветров, на нем гуляющих, устанавливается здесь тот или иной растительный покров. Это может быть яркое разнотравье чаячьих колоний, упругий вороничный ковер, приморская лесотундра с редкими кривыми деревьями, сосновый, еловый или же березовый лес... Однако роль морских птиц в растительности островов, в их современном облике и в их истории — это лишь одна сторона переплетенной взаимосвязи островного животного и растительного миров. Она, образно говоря, касается того, насколько птицы нужны растениям. Но есть и другая сторона у этой взаимозависимости. Это — насколько растения нужны птицам. Из сухой травы почти все морские птицы строят свои гнезда, птенцы чаек затаиваются в мощных травяных куртинах, столь обычных для птичьих колоний, а там, где растительность не густа и не велика, птенцов маскирует даже сам ее пестрый фон. Утки, прежде всего гаги, пытаются спрятать свои гнезда среди растительности: в лесу — под шатрами еловых лап, на безлесных островах — под прижатыми к земле ветвями одиноких деревьев, в гуще подстриженных морозом и ветром кустарников — в высоком травостое приморских лугов, в плотных клумбах приморских скал. Мало того, наши островные растения нужны водным птицам как корм. В особом почете у них ягоды вороники. Нередко чайки и пролетные гуси-гуменники выедают весь основной урожай. Не отказываются от вороники и гаги, особенно любят они весенние, перезимовавшие ягоды. Брусника, морошка, костяника тоже любимы птицами. Молодая сочная мясистая зелень приморских лугов — основной и излюбленный корм гуменников на весеннем пролете. Совсем недавно люди поняли: заповедная нетронутая природа — это наше национальное достояние. Не менее ценное, чем бессмертные творения искусства, хранимые в музеях, чем охраняемые и всеми чтимые архитектурные шедевры. И мы должны сберечь эту первозданную заповедную природу от любого воздействия, связанного как с ростом промышленности, так и с интенсификацией сельского хозяйства. И развиваться она должна только по естественным биосферным законам. |