ИНФОРМАЦИОННЫЙ ЦЕНТР
"Живая Арктика"
Иван Вдовин, пос. Ревда

Отдаленки на Мурмане


 

Отсутствие регулярных авиарейсов из села Ловозеро в отдаленки вынудило нас добираться до с. Краснощелья своим ходом, откуда собственно и  предполагала начаться наша экспедиция. Однако именно это обстоятельство позволило нам получить более полную картину о центральной части Кольского полуострова.

 

 (Экспедиция состояла из двух человек: директора краеведческого музея п. Ревда Вдовина Ивана Васильевича и научного сотрудника института охраны природы, орнитолога Ганусевича Сергея  Александровича. - Ред.)

 

В сторону с. Краснощелья в начале 50-х годов началось строительство силами ГУЛАГов дороги (стройка № 509), но из-за смерти главного вдохновителя строительство прекратили. На своем (музейном) БТРе мы смогли доехать только до верховьев реки Элнйок , впадающей в р. Поной. С исторической точки зрения район горного массива Панские тундры представляет интерес остатками сталинских лагерей. Ни один из них не сохранился в более- менее первоначальном виде. Все постройки разрушены временем, геологами и лесозаготовителями. С другой стороны хорошо прослеживается процесс отвоевывания у человека природой своих территорий .

Лес потихонечку заполняет вырубки 50-х годов. Дорогу, которую успели проложить заключенные, в настоящее время используют геологи, лесозаготовители, браконьеры и др. В верховьях р. Элнйок мы пересели в байдарку. Километров за 50 до слияния с р. Поной Элнйок течет среди  болот, и лишь узкая полоска елово-березового леса по обоим берегам отделяет реку от болота. В самой реке частые завалы образованы из упавших в нее старых елей. Все вместе: болота, завалы - защищают флору и фауну от воздействия человека, который не имеет возможности добраться до здешних мест. Это очень хорошо заметно благодаря обилию гусей, оленей, росомах. Только здесь нам удалось встретить медведя.

За 15-20 км до слияния р. Поной и р. Элнйок, в последнюю впадает протока, вытекающая из озера Чурозеро. Это одно из крупных озер в центре полуострова, находящееся у подножия юго-восточной части хребта Панские тундры. В окрестностях озера велись лесоразработки Краснощельским совхозом «Память Ленина», периодически на Чурозере работают совхозные рыбаки, поэтому в этих местах ощутимо присутствие людей, хотя рубка леса и ловля рыбы производится далеко не каждый год и общее состояние самого озера не вызывает опасений. На острове озера в 1992 году сотрудниками нашего музея найдена стоянка древнего человека. Но из-за удаленности и отсутствия подъездов пробраться на Чурозеро, а тем более на остров, очень хлопотно. Пока мы спускались к Краснощелью на байдарке нам неоднократно попадались частные заготовщики со своими плотами из напиленных еловых бревен. Надо отдать должное - лес здесь берегут, и на дрова идет только сухостой. Перед самым селом с берега на берег протянут трос с целью остановки сплавного леса.

 

КРАСНОЩЕЛЬЕ

 

За последние годы «перестройки» село Краснощелье сильно изменилось. Сейчас вы не увидите домашней, почти стерильной чистоты, во дворах и на улицах. В оленеводческом совхозе «Память Ленина» дела идут, очевидно, кое-как. Товарищи из товарищества шутят: «Видно плохая была память у Ильича»: зарплаты люди не видели с сентября 1995 года. При этом средний заработок ниже 100 т. руб. в месяц. Наличными деньги не выдают, вместо них на каждого заведен свой счет в совхозном магазине где можно получить продукты питания в очень небольшом ассортименте и по ценам значительно большим, чем даже в коммерческих точках села. Налицо обворовывание работников товарищества руководством. Расценки на любые виды работ неимоверно занижены. Например, находясь несколько дней на бывшем Нижнекаменском погосте у озера Вулиявр, я был свидетелем работы бригады плотников и рыбаков. Плотникам поставлена задача построить избу для дальнейшего проживания в ней совхозных рыбаков в период лова рыбы на Вулиявре. Размеры избы 6х8 метров с предбанником. Изба строится из свежих сосновых бревен, которые на месте плотниками ошкуриваются, обтесываются, подгоняются. Три человека, выполняющие эту работу с нуля, по окончании строительства «под ключ» получат на троих 1,5 млн. рублей (в ценах 1996 г), но и то не деньгами, а продуктами из совхозного магазина. Кстати, набор этих продуктов я видел: у каждого из плотников был свой большой мешок с сухарями, немного сахара, заварки, сигареты «Прима». Считается, что все остальное мясо, рыбу они добудут сами. Аналогично питаются рыбаки. Общая инертность Краснощельцев поражает: здесь никогда не будет забастовок, народ стерпит любое унижение.

Из-за большой удаленности и отсутствия дорог мясо, шкуры и рыба порой не довозятся до потребителя, а зачастую пропадают еще в Краснощелье или попадают к потребителю низкого сорта, что, естественно, не может не сказаться на отпускной цене. Подсобное хозяйство также приходит в упадок. В этом году половину коров забили, часть раздали в личное пользование жителям села. Половина коровника заколочена. Если говорить о сохранении села, то в первую очередь необходимо решить кадровый вопрос: нынешнее руководство проворовалось и, по большому счету, не способно руководить коллективом.

В Краснощелье, более чем в Ловозере, необходимо решать вопрос о строительстве перерабатывающих линий. Возможность делать колбасы, коптить рыбу, мясо позволит частично снять проблему сохранения продукта. Ягоды в настоящее время скупаются у жителей села коммерсантами и летчиками местных авиалиний по мизерным ценам. Здесь также необходимо решить вопрос о переработке закупленной у населения  ягоды. Исходя из вышесказанного, можно предположить, что работа в этом направлении, с одной стороны, позволит создать в Краснощелье определенное количество рабочих мест, значительно улучшит экономическое положение села, с другой стороны - повысит рейтинг села в области, а главное жители поймут, что сами способны решать свои проблемы.

Обещанная манна небесная от продажи реки Поной в аренду иностранным рыбакам оказалась очень гигроскопичной и растворяется где-то, не доплывая до жителей Краснощелья и Каневки. Вопросы об этом вызывают в лучшем случае ироническую улыбку. Основными денежными единицами стали хвост семги и бутылка водки. Вместе с тем, несмотря на общее падение уровня жизни в Краснощелье, народ успевает приспосабливаться и вся система находится, как бы в устойчивом равновесии с окружающей природой и внутренним мироощущением жителей. На упорные слухи о том, что скоро всех будут выселять на побережье в Гремиху никто не реагирует и переезжать из своих домов не собирается. Глядя на все это со стороны, у меня сложилось впечатление, что кто-то «наверху», «закручивая очередной кран подачи кислорода в Краснощелье», с удивлением и восхищением думает: «Ну, лопари, ну, народ! Живут-таки!»

 

ИВАНОВКА - ЧАЛМНЫ-ВАРРЭ

 

От с. Краснощелье, вниз по реке Поной, километрах в 60 расположено село Ивановка. На северном каменистом склоне невысокой горы с красивым саамским названием Чалмны-Варрэ (Глаза Леса), сохранилось несколько домов этой деревни. Постоянно в Ивановке двадцать лет уж никто не живет, лишь летом Краснощельские старики перебираются сюда: ловят рыбу, собирают грибы, ягоды, овец пасут, а на зиму - опять в Краснощелье. Место это прославилось в 70-х годах, когда Ленинградские археологи впервые описали найденные здесь уникальные камни с петроглифами. Приблизительный возраст рисунков 2 тыс. лет до н.э. Один из камней хранится сейчас в Ловозерском краеведческом музее. Несмотря на свою уникальность, о которой всегда упоминают, говоря об этих  камнях  и табличке, надпись на которой грозно гласит: «ОХРАНЯЕТСЯ   ГОСУДАРСТВОМ»,  камни,  естественно, не охраняются и ждут своего предприимчивого человека, который вывезет и продаст их для украшения офиса какой-либо фирмы.

От села Ивановка осталось с десяток домов, которые внешне выглядят очень ветхими. Но на самом деле они довольно крепкие и еще послужат людям не один десяток лет. Когда человек живет в доме - дом тоже живет.

На кладбище, которое рядом с Ивановкой, последнее захоронение датируется 1964 годом. Но ощущение такое, что ему уже более ста лет. Большинство крестов лежат на земле, а те, что стоят - покосились и скоро тоже упадут.

Село Ивановка возникло с приходом в эти места комиижемцев, а коренное саамское население, ведя полукочевой образ жизни, имело поблизости несколько погостов, общее название для которых - Каменские. Зимняя Каменка, Летняя Каменка, Верхняя Каменка - наиболее известные из них, но помимо названных, на каждом крупном озере, где ловили рыбу, существовали свои временные поселения. К сожалению, ни на одном погосте не сохранилось каких-либо построек. Все погосты превратились в кинтища. Лишь рядом с озером Вулиявр на Нижнекаменском погосте стоит еще старая вежа, да и та своим существованием обязана Сергею, который в 1985 году выписал в совхозе доски, рубероид и основательно ее подремонтировал. Очевидно, что дни этой вежи сочтены: в этом году рядом с вежей начали строить избу для совхозных рыбаков, и нужда в ней, как в жилище, сама собой отпадет. Этой веже нашему музею, очевидно, придется уделить более серьезное внимание. Дело в том, что за время всей экспедиции мы не встретили более ни одного типичного саамского жилья. Исключение составляет лишь вежа на рыбацком погосте Медвежьего озера, но она построена совсем недавно и используется для копчения рыбы. Во всех остальных местах, где на картах обозначены эти сооружения, уже ничего не осталось. Серьезных археологических работ на Каменских погостах - кинтищах не велось.

В 20-х годах советский этнограф Владимир Чарнолуский, путешествуя по Кольскому полуострову, описал и даже сфотографировал, сохранившийся до наших дней, сложенный из семи плоских камней, сейд. Этот древний сейд был выложен в честь верховного саамского божества Каврая. Каврай принимает мольбы о даровании здоровья, об избавлении от болезней или чтобы в семье родился сын. А еще говорят, что Каврай создал волка, чтобы олени не размножались без удержу, а для защиты, человеку - собаку. Над головой Каврая охотники стреляли в сосну, что находилась неподалеку, таким образом освящали пули для удачи в охоте.

Этот край интересен не только стариной, которую совершенно невозможно описать в одной короткой статье. Огромные вековые леса, бескрайние болота, многочисленные озера и, наконец, сама река Поной создали здесь уникальную природную территорию, являющуюся местом обитания редких видов птиц.

Около месяца провели мы в тайге центральной части полуострова. Двигаясь от гнезда к гнезду, от погоста к погосту, то на лодке по реке, то пешком по болотам, лесам и горам, я с удовлетворением отмечал, что говорить о каком-либо отрицательном антропогенном воздействии в этом районе не приходится. Природа практически до сих пор сохранилась в первозданном виде. В первую очередь это объясняется отсутствием в этих местах промышленных объектов, на которых на  севере работают в основном приезжие люди, которые не всегда достойно относятся к окружающей природе. Конечно, это равновесие не будет существовать вечно. Следует уже сегодня думать, как предупредить экологическую катастрофу в связи с освоением запасов кианита в горах Кейвы.

Поскольку это месторождение можно отнести к мировым запасам алюминия, то независимо от желания или нежелания любых экологических движений - в ближайшие 50 лет до него доберутся. И здесь очень важно будет детально прорабатывать сам проект освоения месторождения, чтобы заранее быть уверенным в минимальном вреде экологии, потенциально заложенном в подобном производстве. Также необходимо отметить, что строительство комбината по добыче и переработке кианита связано с огромными энергозатратами, а следовательно,  будет вставать вопрос о строительстве Йоканьгской ГЭС.

Я  не открою Америки, если скажу, что пока мы путешествовали вдоль побережья, постоянные ветра все время нам напоминали об альтернативной энергетике.

По завершении работ в Краснощелье мы стали думать, как добраться до побережья в устье реки Поной. И уже были морально готовы идти по Кейвам пешком на восток, как нас предупредили, что через день в Поной через Краснощелье летит АН-2. Это значительно облегчило нашу дальнейшую участь. В Поной мы прилетели 12 июля.

 

ПОНОЙ

 

Одно из самых древних, испокон веков богатое, с интереснейшим прошлым, поморское село Поной всегда притягивало к себе многочисленных торговцев, путешественников, историков и различных ученых со всего света. Но история этого села, как и всех поморских сел и становищ к северу от Поноя, внезапно оборвалась решением партийного руководства области о не перспективности поморских сел. Что послужило истинной причиной такого постановления, для меня до сих пор остается загадкой. Депортация жителей всего северного побережья Кольского полуострова проходила по гениально простой схеме. На примере села Поной это выглядело следующим образом: «...Постепенно, методично принимались меры поставить народ перед фактом - жить в Поное нет возможности. Подталкивали умирание села: умышленно сворачивали службы и организации, лишали людей элементарных удобств: из школы десятилетки сделали семилетку, четырехлетку,   а потом и вовсе закрыли. Из больницы сделали фельдшерско-акушерский пункт, а потом и медпункт закрыли. Позже закрыли почту, магазин и прочее. Но это еще не все. За всю историю существования этого древнего края люди не испытывали такого позора и унижения. Их, веками живших рекой и морем и общавшихся водными путями по всему поморью, разъединили пограничными зонами. Чтобы выехать из реки в море или заехать обратно - пусть попросят, поунижаются специальных пропусков. А  с появлением рыбнадзора лишили и рыбного промысла. Довели до того, что рыбак стал бояться поставить на стол кусок семги. Вот и начали люди бросать нажитое годами, заколачивать дома и кто куда  перебираться в другие села и города.» (Из письма бывшему жителю с. Поной В.Долгих от брата.)

По левую сторону от реки Поной на побережье расположено несколько военных объектов. На мысе Корабельный - пограничная застава, которая, на мой взгляд, даже сама себя не может охранять. Во всяком случае я был там не один раз и всегда поражался, что пока не перелезешь небольшой забор и не дойдешь до казармы - на тебя, не то чтобы не обращают внимания - бойцы и офицеры не обучены что-либо замечать, и если бы передо мной стояла задача: уничтожить заставу - это не обязательно поручать супер-профессионалу, достаточно найти «любителя». Что охраняет эта застава, я тоже не понял, хотя никто секрета из этого не делал - охраняют рубежи, от кого и зачем - сами не знают.

Вспоминается Ильф и Петров: «На входе стоял вахтер и строго спрашивал пропуск. Если пропуска не было - он пропускал так». Это сказано про погранзаставу №1 Мыса Корабельный. Соответствующий вид имеет и ближайшая территория. Здесь нет понятия свалка для мусора : считается, что все, что находится за забором заставы и есть та самая свалка. Вообще, о чем можно говорить, если принять во внимание тот факт, что когда мы прибыли - на заставе работала комиссия по поводу дезертирства начальника заставы, отсутствующего на службе более двух недель!!!

 

МЫС КОРАБЕЛЬНЫЙ

 

Наше продвижение на север началось от мыса Корабельный. Неизгладимый след в этих краях оставила война к которой для защиты побережья готовились с особой тщательностью.

В 1939 году рядом с с. Поной началось строительство аэродрома. Строили польские военнопленные. Ими была построена также дорога, выложенная булыжником, соединяющая аэродром с мысом Корабельный. Длина дороги 18 км. Помимо этого ими в тундре вымощено булыжником 18 км дороги, соединяющей аэродром с побережьем.

В настоящее время на месте старого аэродрома построен новый. Булыжная дорога сохранилась только в тех местах, где подстилающим был твердый грунт. В остальных местах дорога размыта. Пленных поляков увезли так же внезапно, как и привезли. Несколько раз от понойцев приходилось слышать, что баржу, на которой вывезли поляков затопили в Белом море. Насколько это правда - не знаю. Старики в с.Поной вспоминают, что это были офицеры с женами. Многие умерли в Поное. Польское кладбище расположено на левом берегу реки Поной.

Недалеко от современной погранзаставы, если идти по грунтовой дороге в сторону острова Горяинов, можно наткнуться на целый комплекс полуподземных бетонных сооружений (дизельная, щитовая и пр.), предназначенных для обслуживания дальнобойных орудий, прикрывавших Горло Белого моря. Это дальнобойный артиллерийский комплекс, который был способен простреливать горло Белого моря до полуострова Канин Нос. Невидимые с моря, способные работать в полуавтоматическом режиме, эти орудия имеют под собой пять этажей. В начале шестидесятых годов, когда стало ясно, что будущее за ракетами - комплекс затопили. Строили его перед самой войной силами войск МВД. Говорят, работа у них была как у заключенных поляков.

В четырехстах метрах выше по реке от польского кладбища и чуть ближе к дороге расположено еще одно кладбище. Последние захоронения датированы 60-ми годами, но, очевидно, это кладбище существовало во время ВОВ. Табличек не сохранилось. На некоторых деревянных обелисках остались приколоченные фанерные или металлические звезды. По словам местного населения в годы ВОВ рядом с Понойским аэродромом находилось еще одно воинское кладбище, которое в послевоенные годы при расширении взлетно-посадочной полосы было уничтожено. Кто там был похоронен остается невыясненным.

От затеи идти вдоль самого моря мы отказались сразу, иначе вернулись бы домой аккурат к зиме, но зная о различных исторических объектах, нам часто приходилось спускаться к морю.

Губа Русинга прославилась своими Лапландскими заводами по добыче самородной меди, правда из-за бедности руды и аферизма предпринимателя, добычей занимались недолго- с 1737 по 1747 год. Несколько сохранившихся медных штолен спрятаны в прибрежных скалах. Пока мы занимались их поиском, наткнулись на редкий северный цветок пион марьин корень

 В нескольких километрах на север в середине прошлого века Соловецкие монахи построили самый восточный на Кольском полуострове Терско-Орловский маяк. Жизнь этого маяка насчитывает немало интересных страниц. В конце прошлого века смотрительницей маяка была Татьяна Ивановна Куковерова. До сих пор жива молва об этой самоотверженной, смелой женщине, совершавшей чудеса героизма при спасении тонущих у мыса Орлов поморов, моряков, оказывающей всевозможную помощь местному населению Терского берега. Лопари звали ее Царицей. Царь Александр II, читая сообщения чиновников о ее подвигах, сказал : «Царицею считаться дерзостно даже среди лопарей, пусть именуется королевой Лопарской».

Практически до самого мыса Святой Нос шли по равнинной прибрежной тундре вдоль старой телефонки, построенной еще в 1908 году, которая связывала между собой все становища и поморские села от Колы до Кандалакши. Даже до Архангельска по дну Кандалакшского залива был брошен телефонный кабель. Через каждые 20 км рядом с телефонкой стояли маленькие избушечки для укрытия от непогоды обслуживающих линию связистов. Некоторые домики сохранились до сих пор. Каждый раз, когда мы заходили к пограничникам, меня забавлял тот факт, что, живущие в век спутниковой связи, они не могли позвонить даже на соседнюю заставу: их средства связи полностью зависят от погоды и прохождения радиоволн.

Первые признаки жизни мы увидели на пятый день пути, подойдя к обрывистому берегу реки Качковки. На сухой, ровной площадке расположилось около десятка домиков похожих как близнецы друг на друга. Не представляло большого труда догадаться, что поселок принадлежит одной из многочисленных фирм, арендующих реки для лова семги иностранными рыболовами-любителями. Поразило то, что в лагере никого не было и дорогое кухонное оборудование, дизельная, сауна, многочисленные новые постельные принадлежности никем не охранялись. Спустя много дней на реке Дроздовке в аналогичном лагере нам объяснили, что Качковцы разорились и у фирмы нет денег даже на вывоз оборудования. Не знаю насколько это правда, но причину закрытия лагеря нам объяснили следующим образом. В каждом лагере есть сторож, в обязанности которого входит охрана лагеря с осени до весны. Такая работа у местного населения считается блатной. Делать ничего не надо, а зарплату платят валютой.

На реке Поной, например, сторожем в фирме Гарри Лумиса работает бывший директор Краснощельского совхоза «Память Ленина» и, при этом он считает себя персоной куда более важной, нежели его приемник в совхозе. Так вот, сторож на Качковке посчитал, что  валюта - валютой, но можно еще подработать, если поставить сети, ловить и продавать семгу. За несколько лет он фактически  переловил все рыбное стадо в реке. А иностранному клиенту это не понравилось. Им перед поездкой обещают, что у них будут болеть руки от выловленной семги. К концу заезда у клиентов на Качковке руки действительно болели, но от безрезультатного бросания нахлыста.  Сработала антиреклама и на Качковку ездить никто не стал.

Администрации необходимо проверить, что по договору обязана была сделать фирма для восстановления реки. Какие-то пункты в контракте должны быть оговорены.

Вот перечень рек, на которых иностранцами производится лов семги:

 

ПОНОЙ, ДРОЗДОВКА - фирма «Ривер Поной Ко.»;

КАЧКОВКА - фирма разорилась, название ее неизвестно;

ВАРЗИНО, СИДОРОВКА, ЛУМБОВКА - фирма «Необъятная природа Ко»;

УМБА (Кировск) - фирма «Сатро Ко»;

ЙОКАНЬГА -  «Мурмансктурист»;

РЫНДА, ЗОЛОТАЯ, ХАРЛОВКА, ВОСТОЧНАЯ  ЛИЦА - фирма «Северные реки Ко»;

ПУЛОНГА, ПАЛИЦА,БАБЬЯ, ЛХОДЕЕВКА - «Тревел Раша Ко»;

ВАРЗУГА, ПАНА, КИЦА,УМБА (Терский район),ИНДЕЛЬ, РОДВОНЬГА, НИЗМА, ВАЛА  - колхоз «Всходы коммунизма». (Данные на 08.95 г. Ред.)

 

Стоимость одной путевки около 7 тыс. долларов. За сезон каждая фирма пропускает в среднем 100 клиентов. Прибыль районов в виде налогов отсутствует, поскольку фирмы в договорах с районом оговаривают конкретную сумму, которую выплачивают. Какого порядка эта сумма - держится в секрете. Общая выручка фирм за сезон должна составлять приблизительно 2,8 млн. долларов. Следовательно необходимо проанализировать адекватность получаемых районами сумм в сравнении с доходом рыболовных фирм. Очень может быть району платят гроши, которым мы по наивности безмерно рады. Очевидно следует пересмотреть договора и получать деньги по количеству клиентов.

Отсутствие гласности о получаемых районом денег от деятельности рыболовных фирм порождает многочисленные слухи и вызывает раздражение населения жителей отдаленок, которым пообещали, что эти средства пойдут в первую очередь для них, чем, естественно, и не пахнет. Раздражение жителей отдаленок вызвано еще и тем, что они не имеют права ловить рыбу в тех местах, где ловят иностранцы, а это самые рыбные места. До сих пор не проводилась НЕЗАВИСИМАЯ  ихтиологическая экспертиза о том,  насколько такой лов, при котором пойманная рыба отпускается, безвреден для рыбного стада. Мы опрашивали всех рыбаков и браконьеров, встреченных нами на побережье от Поноя до Дальних Зеленцов, а также представителей рыболовных фирм на семужьих реках и выяснили, что семги в реках стало МЕНЬШЕ и она помельчала - крупные экземпляры практически не попадаются. Причина может быть следующей: поскольку лов нахлыстом иностранцы производят на нерестилищах, т.е. там где рыба стоит парами - самец и самка, любая пойманная рыба разбивает пару и икра не оплодотворяется. То, что рыбу после отпускают не говорит о том, что потерянная пара будет найдена. И, если это действительно так, то в ближайшие годы мы останемся без семги в реках, как это случилось на Качковке. Фирмы, естественно, прекратят свое существование, а мы останемся и без денег.

 

ЛУМБОВКА

Дождливая погода сильно тормозила наше продвижение. Порою  в день мы проходили не более десяти километров. Большинство продуктов практически закончилось, когда мы, наконец, добрались до реки Лумбовки. Здесь на месте Летнего Лумбовского погоста, от которого, к сожалению, ничего не осталось, обосновался военный полигон. Полигон занимает всю территорию Лумбовкого залива вместе с островом Большой Лумбовский. Здесь военные летчики тренируются в боевой стрельбе. Для этой цели от центра залива на равных расстояниях стоят два старых корабля, а на острове еще несколько мишеней, по которым летчики наносят огневые удары из всех орудий своих самолетов. С трех наблюдательных пунктов, расположенных по периметру залива, сообщают о попаданиях в цели, после чего летчики возвращаются на свои базы на материк. В самой Лумбовке есть аэродром только для вертолетов. Военные, обслуживающие полигон, свободное время посвящают охоте на оленей и ловле семги, что очень не нравится фирме, содержащей рыбацкий лагерь  для иностранцев, который находится в десяти километрах выше по реке от устья Лумбовки. Однако какой-то компромисс найден, поскольку вертолеты для иностранных клиентов, часто заправляются топливом на полигоне.

С каждым днем окружающая природа сильно менялась: все реже ноги утопали в болотных кочках и все круче становились спуски и подъемы. У самого основания мы пересекли мыс Святой  Нос, простирающийся на 15 км и условно разделяющий Белое и Баренцево моря. Мне ужасно хотелось дойти до самого дальнего конца Святого Носа, но погода совсем обнаглела, и к моряне добавился настолько густой туман, что видимость упала до нескольких шагов. Близость крупного населенного пункта - Гремихи, отсутствие продуктов в наших рюкзаках, заставили изменить наши планы.

 

ГРЕМИХА

 

Гремиха - Йоканьга - Островной - Мурманск-140 - названия одной и той же военно-морской базы Северного Флота. Наверное, ни одна точка на побережье не оставила такого гнетущего впечатления, как Гремиха. Облезлые стены домов, сотни выбитых стекол в пятиэтажках, свалки мусора прямо в черте города, отсутствие горячей воды, отопления. Здесь живут те люди, которые напрямую или косвенно связаны с атомным подводным Флотом России.

Из отчета Норвежского объединения «БЕЛЛУНА»,  известно, что «...в Гремихе на отстое находится от 17 до 19 атомных подводных лодок. Из них - четыре класса «Ноябрь», одна класса «Отель», шесть или восемь класса «Виктор 1/2», пять класса «Дельта 1» и одна АПЛ класс которой трудно определить. В состав береговой базы в Гремихе входят хранилища для отработанного ядерного топлива, твердых и жидких радиоактивных отходов. Из всех ВМФ, расположенных на Кольском полуострове, Гремиха, пожалуй, больше всех страдает от отсутствия финансирования ремонтных работ АПЛ, убогого выбора товаров народного потребления и растущего социального напряжения...» Что касается «растущего социального напряжения», то «БЕЛЛУНА» явно преувеличила: желание спокойно дослужить до пенсии или перевестись в другое место успокаивает любую офицерскую семью.

Обилие всевозможных памятников и обелисков, по количеству которых Гремиха впереди всей Мурманской области, лишь усугубляет и без того мрачную картину.

Два дня мы отдыхали. Отправили ненужные вещи (лодка, сеть, веревки), закупили продукты, и 7 августа двинулись дальше.

Перед самым спуском в долину реки Ивановки нам открылась панорама величественной северной природы. Высокие, поросшие ярко-зеленой травой, холмы раздвинулись на несколько километров и где-то внизу в густом березовом прилесье текла река Ивановка. Она, как змея извивалась от одного борта долины к другому. Спускаясь вниз, мы с каждым шагом ощущали как меняется природа и уже через несколько минут шли по настоящему лесу от которого совсем отвыкли после Краснощелья.

 

ДРОЗДОВКА

 

От реки Ивановки до реки Дроздовки несколько часов мы шли строго по компасу. Многочисленные складки каменистой местности  не выражающиеся в масштабе нашей карты не позволяли определить точное местонахождение. Мы вышли в теплую солнечную погоду, но спустя какое-то время с моря потянула моряна и подул настолько сильный ветер прямо в лицо, что иногда перехватывало дыхание. Видимость, несмотря на такой сильный ветер, упала почти до нуля. Я не стал бы писать об этом, если бы не одно обстоятельство. В эту совершенно ужасную погоду над нами неоднократно пролетал вертолет. Мы его абсолютно не видели, но по звуку он пролетал совсем рядом. Естественно, мы подумали, что только супер обстоятельства заставили летчиков поднять свою машину в воздух. Не иначе, как кого-то ищут. В конце концов, измочаленные ветром и моряной, мы спустились в уютную долину р. Дроздовки. Нам случайно повезло и мы вышли прямо напротив лагеря фирмы «Необъятная природа». На площадке, размеченной красными флажками, стояли вертолеты МИ -2 и МИ -8. Поблизости, среди берез проглядывали с десяток белых домиков.

Вот так, когда экипажу платят много и валютой, вертолет оказывается способен летать в любую погоду и из-за любой мелочи. Наоборот, когда платят мало и рублями, с чем значительно чаще приходится сталкиваться рядовому жителю отдаленных мест, летчики отказываются летать, если солнышко закрыла тучка. Из разговоров с пилотами выяснилось, что на сегодняшний день вертолетчики в полную силу работают на Кольском полуострове в иностранных фирмах и на Камчатке, где иностранцы охотятся на медведей. В остальных регионах России вертолетчики практически безработные.

Как день от ночи отличался лагерь иностранных рыбаков, расположившийся на живописном берегу реки Дроздовки от населенного пункта Гремиха. Приятно удивляло буквально все: аккуратные домики, чистота территории не только в лагере, но и за его пределами. Мусор собирают в полиэтиленовые пакеты и по мере необходимости вертолетом вывозят на свалку в село Ловозеро. Клиенты или обслуживающий персонал в любой момент могут посетить сауну или принять горячий душ. Свежие овощи, фрукты, великолепная кухня, бар - все сделано, чтобы клиент был доволен. Но главное - это, конечно, рыбалка. Каждое утро вертолет развозит рыбаков по разным точкам на Дроздовке и ближайшим семужьим рекам, где под присмотром опытных гидов они заняты своим любимым делом. Неделя рыбалки стоит в среднем 7 тыс. долларов. Такую сумму выложит не каждый, поэтому сюда приезжают либо очень богатые, либо фанаты. Непривычным кажется и тот факт, что пойманную рыбу отпускают обратно в реку. Отдельные крупные экземпляры взвешивают, обмеряют и фотографируют. Для клиентов важен в первую очередь сам процесс ловли семги. На протяжении всего путешествия мы общались со многими людьми, которые ряд лет занимались ловлей семги в реках полуострова. Все они однозначно утверждали, что крупная рыба попадается все реже и реже, но чем это вызвано никто объективно сказать не мог.

В восьми километрах от лагеря, ближе к морю, расположена очередная на побережье погранзастава и точка ПВО. Военные обжили бывшую поморскую деревню Дроздовку. От старых построек практически ничего не осталось: жители в начале 80-х годов были выселены. Большинство перебралось в Ловозеро.

Мы, как всегда, первым делом зашли на заставу. Показали документы молодому офицеру. Наше появление, кажется, даже не было зафиксировано в соответствующем журнале.  Уже смирившись с мыслью, что все жители побережья давно покинули родные места, мы были приятно удивлены, познакомившись в Дроздовке с коренным помором Елисеевым Рудольфом Васильевичем. Родом он с Варзино, что в трех километрах от Дроздовки и прожил здесь, практически безвыездно, шестьдесят лет. Трудно поверить, но потребовалось всего чуть более двадцати лет, чтобы от старинного поморского села Варзино не осталось и следа - стерто оно с лица земли, как будто и не жили здесь люди. Много интересного услышали мы от Рудольфа Васильевича, но самое главное - он подсказал нам, как найти  Варзиновские лабиринты. На наше счастье, благодаря удаленности от людских поселений, оба лабиринта, возраст которых около четырех тысяч лет, хорошо сохранились, и мы без особого труда смогли их обнаружить. Не берусь перечислять десятки гипотез, объясняющих их сооружение, но лично меня вполне устраивает, что это были места оправления культа. Только, ради Бога, не верьте, что с помощью лабиринтов ловили рыбу - ни один из лабиринтов Кольского полуострова никогда не заливался водой.

Рудольф Васильевич рассказал нам, что телефонной линией на побережье пользовались вплоть до 1985 года, а потом по дну Горла Белого моря был проложен специальный кабель и вся связь на побережье перешла от гражданских лиц к военным. Морские пограничники (базирующиеся на суше) заняты тем, что контролируют маршруты гражданских кораблей, которые не имеют права плыть над кабелем. После осмотра лабиринтов на мысе Варзина мы отправились вверх по реке до впадения р. Пенки. По словам Елисеева, неподалеку на высокой террасе располагалось старое кентище, на котором сохранились древние захоронения. От устья Варзины до Пенки можно спокойно дойти только во время отлива, иначе необходимо обходить горы. Через пару часов мы наткнулись на новый лабиринт, находящийся у самого берега реки по правой ее стороне. Он был совсем маленький - не более двух метров в диаметре. Собственно и на лабиринт он был особо не похож: аккуратно выложенные кругом камни, вросшие в землю. Позже мы узнали и веселую историю этого «лабиринта». Оказалось, что местные пацаны в 70-х годах, узнав, какой интерес для археологов представляют вавилоны Кольского полуострова, решили выложить свой собственный. Уже через двадцать лет он выглядит, как настоящий: камни присыпало землей, проросла трава - вот тебе и «стоянка древнего человека». Не удивлюсь, если еще через 20 лет о нем будут рассказывать, как о настоящем лабиринте.

 

ВОСТОЧНАЯ ЛИЦА

 

Два дня по горам мы шли до Восточной Лицы. Глубокие каньоны маленьких речек, крутые подъемы, горные озера - все это очень красиво, даже с нашими рюкзаками.

Визитной карточкой всех воинских точек побережья являются мусорные свалки, груды металлолома, сотни пустых бочек, а глядя на солдат, можно подумать, что все они только что вышли из окружения. Не вписывалась в общую картину только погранзастава на реке Восточная Лица. При нашем появлении личный состав был поднят и во главе с офицерами вышел нам на встречу. Первый раз мы увидели военных такими, какими их принято было показывать в советском кино. Да и сама застава аккуратная и красивая, как нарисованная, смотрелась в окружающем ландшафте. Даже то, что нам не разрешили переночевать на территории заставы, говорило: дружба - дружбой, а служба - службой.

Утром дождь кончился. Мы продолжили свой путь и, буквально минут через двадцать, увидели людей. Двое американцев с лагеря на Харловке и с ними гид (слава Богу - наш Мурманский) ловили семгу. Вертолет утром забросил их сюда и через несколько часов должен был забрать. Появившаяся возможность добраться до Харловки по воздуху изменила наши планы и мы решили дождаться вертолета.

ХАРЛОВКА

С воздуха побережье  производит совсем другое впечатление: скалы  маленькие, реки узкие, горы пологие, болота красивые, озер больше, чем суши, взгляду зацепиться не за что. Два дня жизни скомкались в тридцать минут.

В лагере мы познакомились с местным жителем, от которого узнали о нескольких интересных местах на побережье и через час отправились в сторону моря к бывшему становищу Харловка. Сегодня становище не существует. Жители лет двадцать назад были выселены, а служба ПВО оккупировала территорию становища.

Наша задача - найти Харловский лабиринт и налегке прочесать берег в сторону Восточной Лицы. По левую сторону реки, у самого моря, есть мыс Глядень, на котором стоит старый поморский крест.

Я  уже был здесь лет десять назад и теперь с сожалением констатировал: от креста осталась только центральная балка, перекладины сбиты. На балке вырезано несколько надписей типа «ДМБ - 75».

Неподалеку от холма, на котором стоит крест (то, что от него осталось) расположено старое хранилище ГСМ. Сотни бочек из под масел, солярки брошены очень давно. Но интересна эта свалка тем, что среди прочих попадаются оцинкованные бочки с  выштампованными надписями  «Wehrmacht 1943». Откуда здесь они взялись мне достоверно  неизвестно, но немцев на побережье в этом районе не было. Количество людей в воинских точках в сторону Мурманска постепенно увеличивалось, и мы, привыкшие к уединению, не стали ночевать у ПВОшников - отправились дальше.

 

РЫНДА

 

В единственном поморском селе - становище Рында, жители которого были выселены как и все прочие на побережье, сохранились дома. Здесь отсутствуют какие-либо военные точки и разрушать было некому. Конечно, многие дома уже непригодны для жилья, но их архитектура не похожа ни на одно село Кольского полуострова. Большие двухэтажные со всевозможными надстройками, выполненные по разным проектам, до сих пор поражают своей красотой. В самом ближнем к морю доме жили люди. Оказалось, что в дом, брошенный более 20 лет назад, заселились его хозяева. Брат и сестра Никитины со своими семьями приехали сюда и решили восстановить дом в котором они родились. Но прежде им пришлось долго унижаться перед Мурманскими чиновниками, чтобы доказать права на свой дом. Даже запись в паспорте, которую я видел собственными глазами «место рождения - становище Рында» только раздражала Мурманских бюрократов, не желающих документально подтвердить право на собственность дома, в котором они жили с рождения. И все-таки они смогли  добиться официального разрешения жить в своем доме.

Кто знает, если и другие жители Рынды захотят последовать примеру Никитиных, может, этот замечательный уголок северной архитектуры сохранится. (В 1916 году в Рындском приходе состояло 67 дворов, 336 человек, в том числе: в Рынде - 137 человек, в Харловке - 157, в Восточной Лице - 62 человека. - Ред.) Из-за дождя нам пришлось лишний день провести в Рынде.

Это был последний уголок на побережье, где еще не ощущалось влияние цивилизации.В Захребетное мы пришли около пяти часов вечера. Несколько небольших домиков, разбросанных недалеко от моря, совсем не походили на постройки в Рынде и не представляли собой ничего интересного. Было здесь много людей из Мурманска и на нас никто не обращал внимания.

Добираются сюда по разному, кто морем, кто по дороге до Дальних Зеленцов, а потом пешком. Но у всех на уме одно - браконьерство. Морские пограничники нас тоже посчитали браконьерами, но после, разговорившись, отнеслись к нам даже радушно. Командир заставы чуть было не сосватал нам морской катер, чтобы быстрее добраться до Мурманска. Но его пришлось бы ждать двое суток.

В последний раз, переночевав на побережье в деревянном доме, мы отправились в Дальние Зеленцы. Через несколько часов мы вышли на наезженную дорогу, а еще через час сидели в УАЗике, который спешил в Мурманск.

 

 

Рекламные ссылки: